Артуа - Страница 69

И все мечты мои о шпаге похерятся. Да она мне тогда в принципе вовсе и не нужна будет. Сейчас только о березке в изголовье и мечтать приходится. Если в Арну не выбросят.

А тут, какая никакая, но отсрочка, тем более по очень важной причине.

Они даже не скрывают своих намерений, как будто одни в комнате находятся. Когда один другому, тому, что выглядит самым мелким, многозначительно так головой в мою сторону показал, тот ему коротко бросил – без приказа господина нет – и также коротко отрицательно поводил подбородком из стороны в сторону. И еще слово господин произнес так, как будто оно с большой буквы пишется.

Ну и что мы здесь имеем во всех смыслах? Помнится кто-то не так уж и давно хвалился, что голова у него просто забита всякими хитростями, способными нанести вред живым существам вплоть до летального исхода.

Имеем же мы здесь трех очень серьезных противников и никаких подходящих идей.

В открытой и честной борьбе мне с ними не совладать, не стоит даже и пытаться.

Вышли бы они из комнаты минут на пятнадцать, лучше двадцать, я бы смог что-нибудь изготовить из того, что имеется в наличии. Не гранату, конечно и не пулемет, но подобие кистеня или чего-нибудь протыкающего, вполне.

А так только и остается чернильницу кому-нибудь в рожу выплеснуть, хоть какой-то вред. Да и напарники его потом засмеют, не принято в их среде соболезновать.

Опять же, дерьмово получится, если чернильница – «непроливайка».

Надо же было так попасть, кто бы мог подумать. И окно не вариант, стекло толстое, и рама состоит из многих небольших его пластинок.

Еще и не добраться до него, не позволят.

Была же у меня мысль иметь что-нибудь из оружия скрытого ношения. Нож небольшой, пику какую-нибудь. Или тот же кистень на кожаном ремешке.

На полу, кстати, плохо замытые пятна крови. Тоже повод для грусти.

Глава 24. Удивляться умеют все.

Живым мне отсюда не выйти, теперь уже почти никаких сомнений в этом нет. Оставалась еще крохотная надежда, что меня приняли за кого-то другого, что сейчас все образумится и я, забрав принадлежащие мне вещи, скорым шагом покину этот дом. Затем, удалившись от него на пару кварталов, облегченно переведу дух.

Но даже она растаяла, когда в комнату вошел еще один человек, выглядевший не в пример более респектабельно, что-то сказал старшему из бандитов на тарабарском языке.

Надо же, какие пробелы в моем знании местного языка. Из всего, что он сказал, единственным словом, понятным мне, оказалось слово гийд. А вот жест его, показанный уже тогда, когда он покидал комнату, трактовать можно только в единственном смысле.

И я рванулся к столу, туда, где на самом краю столешницы лежал мой пояс с кинжалом, и до него было всего лишь три шага. Почти достигнув стола, я оттолкнулся от него ногой и встретил бросившегося за мной бандита ударом головы в лицо на встречном движении, стараясь попасть в нос. Удалось.

В награду за такое удачное действие, я получил сильный шум в голове и кинжал в руке, выхваченный из ножен, висевших на его поясе. И сразу же метнулся назад, перемахнув по пути через стол. Жаль только, что входная дверь оказалась в противоположной стороне.

Следующим движением осуществил свой первоначальный замысел, выплеснув чернильницу, целясь в горевшие бешенством глаза оббежавшего стол самого здорового из них бандита. И того мгновения, что он потратил смахивая черную жидкость с лица движением ладони, как раз хватило вонзить в его тело длинное лезвие чужого ножа.

А вот дальше мне пришлось резко уйти назад, вновь оставшись без оружия. Возможно, все сложилось бы по иному, в худшую для меня сторону, но их старший в самом начале отвлекся на то, чтобы закрыть дверь на задвижку. Наверное, чтобы птичка из клетки быстро вылететь не смогла. Он мне помог еще и тем, что в дверь уже пару раз требовательно постучали.

Мой последний враг кинулся сразу, позабыв даже представиться, и мне еле удалось перехватить его руку с ножом. Его массы и инерции хватило на то, чтобы зажать меня в углу комнаты.

Захват у меня получился очень неудачный, а подключить свою вторую руку мне не удалось. И я как будто со стороны наблюдал, что лезвие его кинжала медленно приближается к моему обожаемому телу…

– Спасибо тебе, Бронс – успел подумать я, бросаясь к дверям.

Наверное, местная богиня удачи была в этот день на моей стороне, потому что человек, ждавший за дверью, совсем не ожидал увидеть то, что он увидел, когда я открыл дверь. Он даже не успел захлопнуть гневно открытый рот, он вообще закрыл его только после того, как я воткнул клинок ему под нижнюю челюсть почти вертикально.

В какой-то степени мне и помогло то, что перед тем, как открыть дверь, я сказал – не долбись, сейчас открою.

Сказал голосом человека, что лежал сейчас в луже крови, набежавшей из перекушенной мною сонной артерии. И подделать этот голос было довольно легко, поскольку пришлось лишь картавить и зажать пальцами нос, для гнусавости.

Затащив тело в комнату, я обессилено рухнул на первый попавшийся стул, озираясь.

Меня опять трясло, наверное, от той картины, что сейчас предстала передо мной. Кровь, много крови, кровь на полу, кровь на телах и я сам весь залит кровью.

Когда Бронс показывал мне то, что можно назвать как последнее средство для спасения жизни, он не научил меня особо секретной технике, или очень коварному приему.

Он просто сказал, что силы в челюстях человека вполне достаточно, чтобы перекусить шейную артерию. Именно это и спасло сейчас мою жизнь.