Артуа - Страница 96

– Я не хочу крови. Но у меня нет выбора – секунду помолчав, добавил – Впрочем, если мой брат Тимур согласен принять извинения… –

Не слишком-то мы и похожи как братья, разве что цветом глаз. Да разве же дело в этом? Дело только в том, чтобы эти люди могли понять, что можно заступиться за друга, товарища, да за кого угодно. Но если один называет другого братом, это говорит о том, что человек ему родная кровь, пусть не по отцу и не по матери.

А это значит, что шуток не будет, совсем не будет.

Что же касается Тимура…. Это имя первым пришло мне в голову, когда я чуть ли не на себе тащил Жюстина от причала к лекарю. Подъем очень крутой и селение было расположено на само его верху. Вероятно, река в сезон дождей поднимается очень высоко, поскольку на самом берегу были только причалы да несколько строений самого временного вида.

Не Жюстином же его называть, в конце то концов. Ведь в таком случае получается то, что даже он успел выучить – палево.

Когда Жюстин спросил, кто такой Тимур я ответил, что был такой знаменитый полководец, завоевавший полмира. Его еще Железным Хромцом называли. После этого Жюстин покосился на меня, но не сказал ничего. Я же в очередной раз поздравил себя с превосходным чувством такта…

Затем снова посмотрел каждому в глаза, начав с самого ближнего. Тот сломался на второй секунде, отведя взгляд в сторону. Самым крепким из них оказался старший, тот, что стоял в стороне. Но и он никуда не делся, потому что разговоров дальше не будет. А будет кровь и кто-то победит. Возможно, победят они, возможно мы. Кто-то эту победу не увидит.

И все это будет не из-за золота, чести или еще чего-то существенного, а всего лишь из-за неудачной штуки.

– Я не знаю и знать не хочу, кто оскорбил моего брата, но извиняться придется всем. Ты – не надо объяснять, что начал я с главного. Когда тот извинится, остальным дастся это значительно легче. Надеюсь.

И он извинился. Остальные сделали то же самое, причем едва не одновременно. Следом я взглянул на Жюстина. Теперь от его реакции зависело все. И Жюстин сказал:

– Не трогай их – затем добавил – пожалуйста. –

Вероятно, он и сам верил в то, что стоит мне начать их трогать, как через пару мгновений будет три трупа. Если бы.

– Пошли, Жюстин – произнес я и тут же чертыхнулся про себя, тоже мне конспиратор – нас ждут. –

Если ты не захотел есть эти замечательные, очень аппетитные даже на вид колбаски, то вряд ли захочешь делать это сейчас, после всего того, что произошло.

Быть может, стоит захватить с собой хотя бы одну, вот ту, что с краю тарелки, с поджаристым бочком и самую толстую? Но вдруг я выпаду из образа? Или наоборот получится, что таким образом я только укреплю его, образ человека, не забывающего о жратве даже в преддверии кровавой битвы, той, что ему предстоит? Или предстояла.

На приглянувшуюся мне колбаску села жирная зеленая навозная муха и это все решило.

Возчик ждал нас, и мне осталось всего лишь подсадить Жюстина в телегу, поскольку на это у него не хватило сил. Видимо, весь остаток он израсходовал в корчме.

Первым долгом я извинился перед ним за то, что посмел набиться к нему в родню, пусть и таким образом. Извинился в шутливой форме, но Жюстин лишь кивнул головой. Затем сказал то, что я совсем не ожидал от него услышать:

– Спасибо, что вернулся, Артуа.-

И я поперхнулся сухарем, который успел извлечь из мешка, где хранился запас продуктов, захваченный вместе с лодкой.

Жюстин, посмотрел на меня, пытающегося прокашляться, и добавил:

– Извини, что засомневался в тебе. –

Всю дорогу я старался не думать о том, что знахарка подтвердит диагноз.

Дом знахарки оказался на окраине селения. Хозяин громыхающей на ухабах телеги и комолой кобылы подвез к самой калитке.

Во дворе нас встретил кудлатый пес с огромной лобастой башкой, на удивление добродушный, несмотря на прямо таки зверский вид.

А вот хозяйки дома не оказалось. Мы, дожидаясь ее, присели в тени на скамеечке под невысоким раскидистым деревом, плоды которого напоминали и вкусом и видом абрикос, но более сочный и еще они имели фиолетовую полоску, разделяющие их на две части. И так мне захотелось съесть один из них, вот этот, что висел на ветке чуть ли не перед самым моим носом.

Я почесал грудь, сорвал его, отправил в рот целиком и снова запустил руку за ворот своей рубахи. И тут меня будто ударило молнией в голову. Не из-за фрукта, совсем не из-за него. Просто я сообразил, что только что почесал грудь.

Я извлек руку и осторожно туда заглянул. Осторожничал я по двум причинам. Мне не хотелось, чтобы на мои телодвижения обратил внимание Жюстин. И самое главное, я до ужаса боялся обнаружить там то, из-за чего ему и был поставлен такой страшный диагноз.

До этого момента все выглядело значительно проще. В глубине души я все же допускал возможность того, что Жюстин действительно болен. Болен самой страшной болезнью из тех, что имеются на этой планете. Нет, конечно, я был почти убежден, что произошла ошибка. Но тогда все это касалось не меня самого.

Со мной-то этого точно не может произойти. Ведь каждый из нас не такой как все, и именно с нами не может случиться ничего дурного. Пусть в данную минуту у нас не все так, как нам хотелось бы, но это временно. Пройдет совсем немного времени, и все поправится. Мы станет теми, кем и должны быть, а дальше все будет только лучше и лучше. А уж что-то очень плохое, нет, только не с нами…

В ложбинке между грудных мышц, размерами которых я всегда немного гордился, имелось несколько крохотных красных прыщей.